Неточные совпадения
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон в этом геройском облачении. Высокий
куст закрывал меня от них, но сквозь
листья его я мог видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
Немного спустя после этого разговора над обрывом, в глубокой темноте, послышался шум шагов между
кустами. Трещали сучья, хлестали сильно задеваемые ветки, осыпались
листы и слышались торопливые, широкие скачки — взбиравшегося на крутизну, будто раненого или испуганного зверя.
Марфенька долго смотрела вслед ему, потом тихо, задумчиво пошла домой, срывая машинально
листья с
кустов и трогая по временам себя за щеки и уши.
Все это мне приходило в голову, когда я шел под тенью акаций, миртов и банианов; между ними видны кое-где пальмы. Я заходил в сторону, шевелил в
кустах, разводил
листья, смотрел на ползучие растения и потом бежал догонять товарищей.
Здесь пока, до начала горы, растительность была скудная, и дачи, с опаленною кругом травою и тощими
кустами, смотрели жалко. Они с закрытыми своими жалюзи, как будто с закрытыми глазами, жмурились от солнца. Кругом немногие деревья и цветники, неудачная претензия на сад, делали эту наготу еще разительнее. Только одни исполинские
кусты алоэ, вдвое выше человеческого роста, не боялись солнца и далеко раскидывали свои сочные и колючие
листья.
И все было ново нам: мы знакомились с декорациею не наших деревьев, не нашей травы,
кустов и жадно хотели запомнить все: группировку их, отдельный рисунок дерева, фигуру
листьев, наконец, плоды; как будто смотрели на это в последний раз, хотя нам только это и предстояло видеть на долгое время.
Он сел опять на крылечко и, вдыхая в себя наполнивший теплый воздух крепкий запах молодого березового
листа, долго глядел на темневший сад и слушал мельницу, соловьев и еще какую-то птицу, однообразно свистевшую в
кусте у самого крыльца.
В траве, около высоких муравейников, под легкой тенью вырезных красивых
листьев папоротника, цвели фиалки и ландыши, росли сыроежки, волвянки, грузди, дубовики, красные мухоморы; на лужайках, между широкими
кустами, алела земляника…
Между старыми яблонями и разросшимися
кустами крыжовника пестрели круглые бледно-зеленые кочаны капусты; хмель винтами обвивал высокие тычинки; тесно торчали на грядах бурые прутья, перепутанные засохшим горохом; большие плоские тыквы словно валялись на земле; огурцы желтели из-под запыленных угловатых
листьев; вдоль плетня качалась высокая крапива; в двух или трех местах кучами росли: татарская жимолость, бузина, шиповник — остатки прежних «клумб».
Воспользовавшись свободным временем, я стал осматривать древесную и кустарниковую растительность и отметил у себя в записной книжке: белый клен с гладкой зеленоватой корой и с
листьями, слабо зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака, отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту, и остроконечная зазубренная листва; каменную березу с желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями; особый вид смородины, почти не отличающийся от обыкновенной красной, несмотря на август месяц, на
кустах еще не было ягод; шиповник без шипов с красноватыми ветвями, мелкими
листьями и крупными розовыми цветами; спирею, имеющую клиновидно-заостренные, мелкозубчатые
листья и белые цветы, и бузину —
куст со светлой корой, с парноперистыми, овальноланцетовидными и мелкозазубренными
листьями и с желтоватыми цветами.
В другом месте я заметил приземистый тальник со слабоопушенными
листьями и пепельную иву, растущую то
кустом, то деревом.
Как бы ни был мал дождь в лесу, он всегда вымочит до последней нитки. Каждый
куст и каждое дерево собирают дождевую воду на
листьях и крупными каплями осыпают путника с головы до ног. Скоро я почувствовал, что одежда моя стала намокать.
Кое-где одиночно встречались
кусты смородины Максимовича, которую всегда можно узнать по красивой листве и мелким ягодам, и изредка княжик охотский с тонкими заостренными долями
листьев.
Около реки и вообще по сырым местам, где больше света, росли: козья ива — полукуст-полудерево; маньчжурская смородина с трехлопастными острозубчатыми
листьями; таволожка шелковистая — очень ветвистый кустарник, который легко узнать по узким
листьям, любящий каменистую почву; жасмин — теневое растение с красивыми сердцевидными, заостренными
листьями и белыми цветами и ползучий лимонник с темной крупной листвой и красными ягодами, цепляющийся по
кустам и деревьям.
В
кустах и около
кустов стрелять коростеля труднее: он сейчас завернет за
куст, сквозь который, когда он одет зелеными
листьями, птицы не видно и убить ее не возможно.
Многие деревья и предпочтительно таловые
кусты пронизаны, протканы и живописно обвиты до самого верха цепкими побегами дикого хмеля и обвешаны сначала его зелеными
листьями, похожими на виноградные
листья, а потом палевыми, золотыми шишками, похожими на виноградные кисти, внутри которых таятся мелкие, круглые, горькие на вкус, хмельные семена.
С быстротою молнии падает он из поднебесья на вспорхнувшую пташку, и если она не успеет упасть в траву, спрятаться в
листьях дерева или
куста, то копчик вонзит в нее острые когти и унесет в гнездо к своим детям.
Теплый, весенний или почти летний вечер в исходе мая именно в чернолесье имеет невыразимую прелесть: деревья и
кусты только что распустились, особенно липа и дуб, которые распускаются поздно; по захождении солнца весь воздух наполняется тонким благовонием молодых
листьев, заглушаемым иногда густым потоком запаха цветущей черемухи.
Часто случалось мне не верить своим глазам, когда, после отчаянного выстрела, пущенного просто в
куст или в чащу древесных ветвей по тому направлению, по какому юркнул вальдшнеп, вдруг собака выносила мне из
кустов убитого вальдшнепа. Как частые сучья, правда без
листьев, за которыми не видно птицы, не мешают иногда дроби попасть в нее — не понимаю и теперь!..
Все остальные породы дерев, теряющие свои
листья осенью и возобновляющие их весною, как-то: дуб, вяз, осокорь, липа, береза, осина, ольха и другие, называются черным лесом, или чернолесьем. К нему принадлежат ягодные деревья: черемуха и рябина, которые достигают иногда значительной вышины и толщины. К чернолесью же надобно причислить все породы
кустов, которые также теряют зимой свои
листья: калину, орешник, жимолость, волчье лыко, шиповник, чернотал, обыкновенный тальник и проч.
Кусты и деревья только что распустились или распускаются, блестящим ароматным лаком покрыты их
листья.
Каждый день надо было раза два побывать в роще и осведомиться, как сидят на яйцах грачи; надо было послушать их докучных криков; надо было посмотреть, как развертываются
листья на сиренях и как выпускают они сизые кисти будущих цветов; как поселяются зорки и малиновки в смородинных и барбарисовых
кустах; как муравьиные кучи ожили, зашевелились; как муравьи показались сначала понемногу, а потом высыпали наружу в бесчисленном множестве и принялись за свои работы; как ласточки начали мелькать и нырять под крыши строений в старые свои гнезда; как клохтала наседка, оберегая крошечных цыпляток, и как коршуны кружились, плавали над ними…
Так обаятелен этот чудный запах леса после весенней грозы, запах березы, фиалки, прелого
листа, сморчков, черемухи, что я не могу усидеть в бричке, соскакиваю с подножки, бегу к
кустам и, несмотря на то, что меня осыпает дождевыми каплями, рву мокрые ветки распустившейся черемухи, бью себя ими по лицу и упиваюсь их чудным запахом.
Теплый, порывистый, но беззвучный ветер шевелил внизу под окном черные
листья каких-то низеньких
кустов.
Ему нужно было отвести на чем-нибудь свою варварскую душу, в которой в обычное время тайно дремала старинная родовая кровожадность. Он, с глазами, налившимися кровью, оглянулся кругом и, вдруг выхватив из ножен шашку, с бешенством ударил по дубовому
кусту. Ветки и молодые
листья полетели на скатерть, осыпав, как дождем, всех сидящих.
Легкий ветерок едва шевелил
листья засыхающих дубовых
кустов около телеграфа, надувал паруса лодок и колыхал волны.
Вот от лесу как передовой вестник пронесся свежий ветерок, повеял прохладой в лицо путнику, прошумел по
листьям, захлопнул мимоходом ворота в избе и, вскрутя пыль на улице, затих в
кустах.
Открытая дверь подергивалась от ветра на железном крючке, дорожки были сыры и грязны; старые березы с оголенными белыми ветвями,
кусты и трава, крапива, смородина, бузина с вывернутыми бледной стороной
листьями бились на одном месте и, казалось, хотели оторваться от корней; из липовой аллеи, вертясь и обгоняя друг друга, летели желтые круглые
листья и, промокая, ложились на мокрую дорогу и на мокрую темно-зеленую отаву луга.
Внизу молодой
куст малины, почти сухой, без
листьев, искривившись, тянется к солнцу; зеленая игловатая трава и молодой лопух, пробившись сквозь прошлогодний
лист, увлаженные росой, сочно зеленеют в вечной тени, как будто и не знают о том, как на
листьях яблони ярко играет солнце.
Тогда все получало для меня другой смысл: и вид старых берез, блестевших с одной стороны на лунном небе своими кудрявыми ветвями, с другой — мрачно застилавших
кусты и дорогу своими черными тенями, и спокойный, пышный, равномерно, как звук, возраставший блеск пруда, и лунный блеск капель росы на цветах перед галереей, тоже кладущих поперек серой рабатки свои грациозные тени, и звук перепела за прудом, и голос человека с большой дороги, и тихий, чуть слышный скрип двух старых берез друг о друга, и жужжание комара над ухом под одеялом, и падение зацепившегося за ветку яблока на сухие
листья, и прыжки лягушек, которые иногда добирались до ступеней террасы и как-то таинственно блестели на месяце своими зеленоватыми спинками, — все это получало для меня странный смысл — смысл слишком большой красоты и какого-то недоконченного счастия.
Вслед за этим затрещали винтовки милиционеров, стоявших на опушке
кустов, и пули их, свистя и жужжа, обивали
листья и сучья и попадали в завал, но не попадали в людей, сидевших за завалом.
Сад желтел и пестрел плодами да поздними цветами. Было тут много плодовых и простых деревьев да
кустов: невысокие раскидистые яблони, круглолистые груши, липы, вишни с гладкими блестящими
листьями, слива, жимолость. На бузиновых
кустах краснели ягоды. Около забора густо цвела сибирская герань, — мелкие бледно-розовые цветки с пурпуровыми жилками.
Вокруг него в
кустах шумели воробьи, качались красные гроздья ягод, тихо осыпался жёлтый
лист, иногда прилетала суетливая стайка щеглят клевать вкусные зёрна репья.
И Лукашка опять засвистал и пошел к кордону, обрывая
листья с сучьев. Проходя по
кустам, он вдруг остановился, заметив гладкое деревцо, вынул из-под кинжала ножик и вырезал. — То-то шомпол будет, — сказал он, свистя в воздухе прутом.
Около самой дороги, где лес был немного прочищен, лепились
кусты жимолости и малины да молоденькие березки, точно заблудившиеся в этой лесной трущобе; теперь
листья уже давно пожелтели и шелестели мертвым шепотом, когда по ним пробегал осенний порывистый ветер.
Вдруг передо мной промелькнула какая-то фигура и скрылась направо в
кустах, шурша ветвями и сухими
листьями.
Выбор мест бывает различен не только по времени года, но и по времени дня. Весною, пока вода еще несколько мутна, рыба бродит зря, как говорят охотники, и клюет везде на всех глубинах, ибо берега рек еще не определились, не заросли по местам густою осокой, аиром или камышом; еще не поднялись со дна водяные травы, не всплыли лопухи; береговые деревья и
кусты не оделись
листьями, не покрыли прозрачные воды тенью зеленого навеса, маня рыбу пищею во всякое время и прохладою в полдень.
Места, где деревья зелеными ветвями своими наклонились над водою, где гибкие
кусты омывают длинные
листья свои в прозрачных струях, тихо ропщущих от их прикосновения, благонадежны для уженья не очень раннего и не очень позднего: ибо в это время рыба, уже поднявшись со дна, ходит на умеренной глубине и очень любит держаться около зелени
листьев.
Дни в два рыба привыкнет держаться около
кустов, которые впоследствии, когда
листья поблекнут, можно переменять по ночам.
Оно особенно выгодно и приятно потому, что в это время другими способами уженья трудно добывать хорошую рыбу; оно производится следующим образом: в маленькую рыбачью лодку садятся двое; плывя по течению реки, один тихо правит веслом, держа лодку в расстоянии двух-трех сажен от берега, другой беспрестанно закидывает и вынимает наплавную удочку с длинной лесой, насаженную червяком, кобылкой (если они еще не пропали) или мелкой рыбкой; крючок бросается к берегу, к траве, под
кусты и наклонившиеся деревья, где вода тиха и засорена падающими сухими
листьями: к ним обыкновенно поднимается всякая рыба, иногда довольно крупная, и хватает насадку на ходу.
Осенью для уженья крупной рыбы по утрам и вечерам надобно выбирать самые глубокие места; но около полудня рыба уже не прячется от солнечного зноя, как летом, под траву,
кусты, тень нависших берегов и даже тень мостов; напротив, обрадовавшись теплоте солнечных лучей, она стаями выплывает на поверхность воды, хватает падающие на нее увядающие
листья и всяких насекомых. Тут надобно удить как можно мельче и предпочтительно на всяких насекомых.
На зеленом, цветущем берегу, над темной глубью реки или озера, в тени
кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими
листьями в светлом зеркале воды, на котором колеблются или неподвижно лежат наплавки ваши, — улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды!
На 303-й версте общество вышло из вагонов и длинной пестрой вереницей потянулось мимо сторожевой будки, по узкой дорожке, спускающейся в Бешеную балку… Еще издали на разгоряченные лица пахнуло свежестью и запахом осеннего леса… Дорожка, становясь все круче, исчезала в густых
кустах орешника и дикой жимолости, которые сплелись над ней сплошным темным сводом. Под ногами уже шелестели желтые, сухие, скоробившиеся
листья. Вдали сквозь пустую сеть чащи алела вечерняя заря.
Там, под влажной тенью
кустов,
лист ландыша уже развертывал свою трубочку в соседстве с фиалкой, которая скромно показывала свою бледно-голубую головку над темными, мшистыми ворохами прошлогоднего валежника.
А оно не приснилось, ой, не приснилось, а было направду. Выбежал я из хаты, побежал в лес, а в лесу пташки щебечут и роса на
листьях блестит. Вот добежал до
кустов, а там и пан, и доезжачий лежат себе рядом. Пан спокойный и бледный, а доезжачий седой, как голубь, и строгий, как раз будто живой. А на груди и у пана, и у доезжачего кровь.
Лежал он на спине, ногами к открытому месту, голову слегка запрятав в
кусты: будто, желая покрепче уснуть, прятался от солнца; отвел Саша ветку с поредевшим желтым
листом и увидел, что матрос смотрит остекленело, а рот черен и залит кровью; тут же и браунинг — почему-то предпочел браунинг.
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между
кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими
листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на шум падающих вод, хотя человек, не привыкший к степной жизни, воспитанный на булеварах, не различил бы этот дальний ропот от говора
листьев; — тогда, кинув глаза в ту сторону, откуда ветер принес сии новые звуки, можно заметить крутой и глубокий овраг; его берег обсажен наклонившимися березами, коих белые нагие корни, обмытые дождями весенними, висят над бездной длинными хвостами; глинистый скат оврага покрыт камнями и обвалившимися глыбами земли, увлекшими за собою различные
кусты, которые беспечно принялись на новой почве; на дне оврага, если подойти к самому краю и наклониться придерживаясь за надёжные дерева, можно различить небольшой родник, но чрезвычайно быстро катящийся, покрывающийся по временам пеною, которая белее пуха лебяжьего останавливается клубами у берегов, держится несколько минут и вновь увлечена стремлением исчезает в камнях и рассыпается об них радужными брызгами.
В крылушкинском саду лунный свет едва пробивался сквозь густые
листья здоровых деревьев и тонул в буйной траве и в плодовитых
кустах малины, крыжовника и смородины.
Ах ты, горе великое,
Тоска-печаль несносная!
Куда бежать, тоску девать?
В леса бежать —
листья шумят,
Листья шумят, часты
кусты,
Часты
кусты ракитовы.
Пойду с горя в чисто поле,
В чистом поле трава растет,
Цветы цветут лазоревы.
Сорву цветок, совью венок,
Совью венок милу дружку,
Милу дружку на головушку:
«Носи венок — не скидывай,
Терпи горе — не сказывай».